Я читал расследование Meduza про то, что творили российские солдаты в украинской Буче, и меня не оставляло ощущение знакомости поведенченского паттерна российских солдат. В какой-то момент поднялись мрачные воспоминания из дней моей юности, которая пришлась аккурат на середину 90-х, и я понял, что это просто гопники с автоматами и гранатами.
Рефлексируя опыт моих, довольно частых конфронтаций с казанскими гопниками, я могу сформулировать, что главной целью гоп-стопа был вопрос власти и подчинения. Мы были плохо одетыми нищебродами, которые редко носили с собой деньги, и шансы наживиться на нас были довольно призрачными. Тем не менее, изо дня в день я и мои друзья подвергались унизительной процедуре гоп-стопа. Иногда мы отбалтывались, иногда сбегали, иногда дрались, иногда молча получали по физиономии, потому что было очень страшно сопротивляться. В целом же, как я сейчас это вижу, гопники получали основное удовлетворение от того, что могут кого-то унизить и запугать. Дополнительными супер бонусами были — отнять и избить.
Второй сильный момент, которым характеризовалось поведение гопников — отсутствие эмпатии. Любая попытка взывать к человечности неизменно воспринималась как слабость со стороны взывающего. Я помню стандартную фразу, которую гопники выплевывали в ответ: «Ты чё, на жалость меня пробить хочешь?» Сейчас бы мы сказали, что гопники проделывали упражнение по обесчеловечиванию. Часто мы знали друг друга в лицо, потому что жили в соседних дворах или учились в одной школе. Мы относились к одному социальному слою, мы жили в таких же условиях как и они, наши родители расхлебывали то же самое дерьмо 90-х. Гопникам нужна была определенная психологическая техника, чтобы проявлять неоправданную агрессию к себе подобным. В то время такой техникой было условное деление на «пацанов», которые живут «по понятиям», и «чушпанов», которые не живут по этим самым понятиям. На тот момент даже этого нелепого разделения хватило, чтобы обесчеловечить все население страны, которое не принимало путь криминала. В настоящие дни за подобным психологическим забралом, завернутым в обертку патриотизма, прячут свои мысли омоновцы и росгвардейцы, выходя на улицу для того, чтобы избивать протестующих россиян.
Возвращаясь к ужасным событиям в Буче, я замечаю в российских солдатах все то же гопническое стремление унизить, запугать и отнять. Только там гопники сменили кастеты и ножи на автоматы и гранаты, а «верховный пацан» России придумал для них новое упражнение по обесчеловечиванию под названием «денацификация». С самого начала войны в Украине социолог Григорий Юдин твердил, что наибольшее опасение у него вызывает практическая реализация по достижению цели «денацификация Украины». На начало войны мало кто понимал, что это означает, но теперь, к сожалению, мы знаем. Половина россиян даже не может правильно произнести слово «денацификация», но этот уродливый термин дал российским солдатам возможность проделать в своем сознании психологический кульбит по превращению любого украинца в абстрактного фашистского монстра, с которым можно и даже почетно творить любые зверства.
Рефлексируя дальше свой опыт долгого жития в России в разные времена и в разных городах и сравнивая его с около десятилетним опытом жизни в разных странах вне России, я прихожу к довольно неприятному для меня выводу. Злобой и агрессией пропитана вся ткань бытия в России. Я отчетливо помню это ежедневное цоевское ощущение, что «каждый раз открывая утром глаза, я чувствую, как весь мир идет на меня войной». Конечно, в России живет много классных, добрых, умных и искренних людей. Когда ты живешь в России, ты находишь таких людей, дружишь в ними и создаешь с ними некий позитивный бабл, который помогает тебе мириться с реальностью и не сойти с ума. Но реальность все равно настигает каждого россиянина то ли в виде злого дпсника на дороге, то ли хамской продавщицы в магазине, то ли ублюдочного босса на работе, то ли в виде президента, изрыгающего из себя новую ложь, которая переломает жизнь всех людей в стране. Если без метафор, то моя мысль здесь в том, что россияне давно и плотно живут в атмосфере всеобщего обесценивания жизни, достоинства, мнения и чувств других людей. Это обесценивание пронизывает все стороны обычной жизни, начиная от презрения к трудовым мигрантам из стран Средней Азии и неуважения к официантам в кафе и заканчивая пропагандистской риторикой российских СМИ и сфабрикованными судебными разбирательствами. Я считаю, что от обесценивания до обесчеловечивания один шаг.
У меня есть метафизическая теория, что злоба аккамулированная в российском обществе в 90-е и толком не отрефликсированная в современной русской культуре, никуда не делась, а просто где-то затаилась, размазалась или приняла другую форму. Многие люди, которые в 90-е мастерски освоили упражнение по обесчеловечиванию, теперь находятся у власти, рулят большими бизнесами, работают в силовых структурах и воспитывают своих детей в той же парадигме, обеспечивая приемственность зла. Это зло где-то тихонько скрытно булькает, как зло в вымышленном городе Дерри Стивена Кинга. Но часто это зло, не в силах больше шифроваться, выплескивается наружу в виде каких-то ужасных деяний, которые русские люди творят с другими русскими людьми. Я помню резонансный случай лет пять назад, когда казанские полицейские при допросе изнасиловали задержанного бутылкой от шампанского. Тогда я еще подумал: «И почему я даже не удивлен?» Однако, зло после этого не затаилось, а набирало обороты из год в год и каждый раз имело лицо властной системы. Еще недавно мир содрогнулся от новостей о пытках в российских тюрьмах. А теперь Буча, Бородянка и Мариуполь. Зло перестало скрываться и вышло наружу.