Предыдущая запись о наблюдениях за детенышем относилась к теме речи. Тогда ему было 9 месяцев. Теперь ему 1,5 года, но качественного прорыва в отношении связной речи пока не наблюдается (что нас несколько беспокоит, как родителей). Создается ощущение, что детенышу для коммуникации вполне хватает лишь интонаций, чтобы обозначать свои эмоции. Символьная функция слов детеныша не очень интересует, либо он ее пока не улавливает.
Тем не менее, вчера наблюдал интересный случай. Детеныш смотрел по телевизору свою любимую на данный момент развития передачу — одну из серий развивающего фильма для детей «Baby Einstein». С точки зрения детского восприятия передача сделана очень грамотно — яркие краски, быстро меняющиеся сюжеты, периодические, но в меру, повторы кадров, позитивные голоса. Детеныш смотрит с явным удовольствием. Один небольшой недостаток — передача на английском языке.
Стандартный обучающий прием в фильме, когда показывают некий объект, и бодрый детский голос произносит его название. Так вот, к моему изумлению детеныш вдруг начал повторять эти слова на английском. Я своими ушами слышал, как он радостно выкрикивал: «Barn! Windmill! Hay! Tractor!» Но еще больше я удивился, когда он выкрикнул «Fields!» еще до того, как его произнесли на экране. Видимо, ему так нравится происходящая активность, что он даже запомнил последовательность произносимых слов. Сила позитивного обучения через игру в деле.
Итого, можно утверждать, что с памятью у детеныша порядок, но не понятно, почему он не начинает говорить. Особенно на фоне сверстников, многие из которых уже способны изъясняться сложными предложениями. Возможно, тут будет уместным объяснение в духе Умберто Матураны, который утверждал, что изначальная функция языка не денотативная, т.е. не обозначающая, а ориентирующая, что можно также понимать как управляющая. Другими словами, пока детенышу для обозначения предмета хватает указательного жеста, язык в общем-то кажется излишним. Введение дополнительного вербального символа для предмета, на который можно просто показать пальцем, выглядит как неоправданное усложнение и растрата энергии. Когда же возникает более сложная потребность как-то сориентировать родителя в пространстве по поводу определенного предмета, т.е. сделать что-то, что не укладывается в простую схему указания пальцем в контексте «дай это мне», то возникает потребность в более сложной сигнальной системе. Вот тут и возникает речь.
В целом, это наукообразное объяснение укладывается в простой житейский эпизод, когда молодые родители жалуются умудренному опытом педиатру, что их полуторагодовалый ребенок все еще не говорит. На что педиатр резонно замечает: «А зачем ему говорить? Ему же достаточно пальцем ткнуть или пискнуть, как вы уже бегаете вокруг, игрушки приносите и развлекаете. У него нет потребности говорить, вы ведь и так его понимаете…»
P.S.: Год спустя детеныш, конечно же, разговорился. Да так, что теперь иногда не знаем, как его остановить.